С.Ченнык (Симферополь)
Наш взвод: 3-й взвод 12-й роты курсантов. Выпуск 1979 г.

Мы…

Мы поступили в 1975 г. Это было время, которое сейчас странно именуют периодом расцвета эпохи застоя. Пусть будет так, хотя если это был застой, что должно было быть расцветом. Уж явно не наше сегодняшнее настоящее. Тогда ничего этого для нас, собравшихся в Крыму, это не ощущалось. О каком застое можно говорить в начале жизни?
Нас было три десятка. Мы были как бы «государством в государстве». Наши 3-й и 4-й взвода, последние взвода батальона, готовили офицеров для Железнодорожных войск. Самому младшему 16 лет, старшему – 23 года. Последние в строю батальона. В основном малорослые, ибо парадной была 10-я рота, а в нашу 12-ю отсеивали тех, кто туда не попал. Именно так получилось со мной и моим лучшим другом эти четыре года и сейчас Володей Коваленко. Итак, вот они мы, с правого на левый фланги, по штату и ранжиру:
Зам. Ком взвода: ст. сержант Владимир «Белорус» Якубчик.
Ком. 1 отделения: сержант Владимир Кушнирук
Курсанты: Игорь «, Бизон, Фил» Филякин, Виктор «Луша» Лушин, Николай «Батенька» Рудык, Сергей «Шеф» Шевченко, Сергей «Суворик» Суворов, Вадим «Старый» Селеменев, Юрий «Базилий» Курсиш, Валерий «Град» Градюшко.

Ком. 2 отделения: ст. сержант Юрий «Кагор» Кагарлицкий
Курсанты: Абдула «Абдула» Эдилов, Николай «Мерин» Миренцов, Геннадий «Геша» Сафин, Анатолий «Кофан» Кофанов, Алексей «Бецман» Супрун, Виктор «Пиво» Пивень, Анатолий «Гриць» Грищенко, Николай «Куня» Кунцевич, Игорь «Коза ностра» Сидоров
Ком. 3 отделения: сержант Виктор «Шеха» Шерстобит (с 3-го курса — сержант Сергей Ченнык).
Курсанты: Александр «Мосел» Ильинский, Борис «Птица» Птицын, Владимир «Дема» Демьяненко, Роман «Ромуальдыч» Сайфулин, Батор «Батыр» Лхасаранов, Сергей «Еложка» Еложенко, Владимир «Аркаша» Коваленко ну и собственно я – Сергей «Чена» Ченнык.
Еще в нашем строю был уникальный курсант – прапорщик Александр «Шура» Учайкин. Эту категорию принимали на очное обучение, но специальных групп не формировали и «впихивали» в один из взводов одной из роты. В среднем их было по одному на роту, командиры которых старались помимо учебы дать им еще какие-либо должностные обязанности от котрых те, соответственно, любыми правдами и неправдами старались увильнуть .
Не знаю, как в остальных, но в нашей роте этот номер не прошел. Саша держал ухо востро и как только его пытались нагрузить хоть чем-то, способным усложнить ему жизнь и учебу, тут же с молодецким свистом находил возможность подобной радости избежать. Из допустимых, он признавал только куда-то съездить на машине, сходить в гарнизонный патруль и отвести курсанта куда прикажет командир роты.
Русские, украинцы, белорусы, татары, бурят, чеченец. Пришедшие с гражданки, поступившие сразу после школы или, как я, после года работы на заводе. Бывшие студенты техникумов. Поступившие из рядов Вооруженных Сил. Самому младшему 16 лет, старшему – 21 год.
С того дня, как был сформирован наш взвод, прошло больше сорока лет. Если быть более грустно точным – прошла наша жизнь. Наверное, мы и жили то только эти четыре года. С реальностью мы столкнемся позже, и она окажется беспощадной к нам, начав постепенно выбивать по одному.
Уже будучи старшим лейтенантом в Прибалтике я, привычно расписываясь у начальника штаба в очередной раз в ознакомлении с приказами, привычно их почти не читая, вдруг увидел знакомую фамилию: гвардии старший лейтенант В.П.Шерстобит, погиб…
Так не стало первым Витьки Шерстобита, моего командира отделения, «комода». Потом были Леша Супрун, Коля Рудык… Совсем недавно Коля Кунцевич, гвардии полковник, кавалер Ордена Мужества. Наверное, как минимум четверти из нас уже никогда не будет с нами. В нашем строю дыры. Жизнь лупит по нам картечью, разреживая ряды, а встать на место выбывших уже некому. Мы постепенно уходим в другой строй, нам отсюда невидимый. Может быть, там мы вновь соберемся все вместе, чтобы никогда не расставаться.
Я верю…

Командиры
Командиры были кастой. По крайней мере нам тогда это так казалось. Эти люди были настоящими носителями духа Училища, проводниками его идеологии. Так уж распорядилась судьба, но именно им досталась без малейшего преувеличения нелегкая доля – командовать курсантскими подразделениями: батальонами, взводами, ротами.
Командиры подразделений в Училище были люди разные. Одни служили на этих должностях с момента окончания СВВПСУ, другие проходили определенную школу в войсках. Большинство были примером курсантам, как например, наш второй командири роты, а потом командир батальона А.Иванченко – образец офицера во всем, начиная с внешнего вида, идеально начищенных сапог. Его крылатые слова: «Как прекрасно видны недостатки командира через запотевшие стекла противогаза», цитировали все. С его «легкой» руки, роты, проводящие занятия на стрельбище, стали ходить на полигон пешим маршем.
Курсантские подразделения СВВПСУ формировались по принципу батальон (курс) — рота (основное учебно-административное подразделение) — взвод (учебная группа) — отделение. Это было оптимальным для профиля Училища. Командир батальона сосредотачивал в своих руках управление подразделениями, обучавшимися на одном курсе, что во многом облегчало работу по постоянному контролю учебного процесса – непременную составную часть служебно-должностных обязанностей командира курсантского подразделения в любом военном ВУЗе. Люди на эту должность с первого и до последнего дня существования Училища подбирались ответственные, с большим военным и житейским опытом, настоящие Отцы-командиры.
Штатная численность взвода (три отделения) 30 курсантов, рота (4 взвода) – 120 курсантов. В соответствии с действующими приказами МО СССР штатно-должностная категория командиров курсантских подразделений были на ступень выше соответствующих должностей в войсках. Командир батальона – полковник. Заместитель командира батальона по политической части – подполковник. Командир роты – майор.
Командир взвода (в каждой роте их было два – 1-го, 2-го и 3-го, 4-го) – капитан. В связи со спецификой профиля ВВУЗа в каждом батальоне существовала должность освобожденного секретаря партийного комитета (майор), на 1 и 2 курсах.- освобожденного секретаря комитета ВЛКСМ (капитан).
Должности старшин рот, заместителей командиров взводов, командиров отделений комплектовались за счет курсантов имевших задатки лидеров и, чаще всего, с опытом службы в ВС СССР до поступления в Училище или окончивших Военные суворовские Училища. Выпускники Военных суворовских и нахимовского училища в соответствии с Приказом МО СССР принимались в военно-политические Училища без вступительных экзаменов.
С 1989 г. должности старшин рот стали комплектоваться прапорщиками. Примерно в это же время в курсантские подразделения (роты) была введена должность заместителя командира роты по политической части.
Командиром взвода у нас был от начала и до выпуска лейтенант (потом старший лейтенант) Сергей Сергеевич Сергеев, тогда казавшийся матерым и закаленным службой, а на деле обычный малоопытный лейтенант, для которого мы были первыми курсантами в его долгой карьере от командира взвода сейчас, до командира батальона в ее завершении. Человек он был настоящий русский, с нами сильно не церемонился, но и до хамства не доходил.
Зато командир роты – капитан Николай Тихонович Семенов («Сэм», «Хриплый», «Сиплый») был воплощением возраста и требовательности, хотя, уже позже, с вершин своих карьер мы поняли, что по сути своей он был человеком исключительно справедливым, требовательным и глубоко порядочным. Нас в обиду другим не допускал, просто так не наказывал, но и спуску не давал.
Думаю, многим помнятся послеобеденные построения, где карали виновных и объясняли «в чем смысл военной жизни» всему остальному личному составу.
Как повелось изначально, основную погоду в подразделениях играли даже не офицеры. Всем повседневным процессом руководили сержанты, назначенные из числа поступивших в училище или из армии, или из Суворовских ВУ. У нас все были армейцы.
Никакого сомнения, что именно курсантские подразделения были носителями духа Симферопольского ВВПСУ. Это было уникальнейшее явление, понять которое современному обывателю, наверное, все-таки сложно. Представьте, курсантский взвод, три отделения, три десятка совершенно разных людей. Различавшихся не только по характеру, но и по ментальности, вероисповеданию (хотя в то время об этом не говорили), возрасту, жизненному опыту. Эти три десятка парней в один день собираются в училище и, сдав успешно вступительные экзамены, с удивлением обнаруживают, что, посетив баню, парикмахера (а кто не помнит нашего славного парикмахера, добрейшей души Сергея Канделяна), переодевшись в полевую хлопчатобумажную униформу цвета хаки и пришив к ней с нескольких адских попыток исколотыми пальцами заветные черные погоны с желтым кантом, они стали лишь маленьким винтиком сложнейшего механизма.
Сергея Канделяна можно было вполне считать символом училища. Гражданский человек, он к сотням курсантов относился как к своим детям. Мне же, будучи уже командиром, роты, довелось воспитывать его сына.
Его любви и преданности Училищу можно было поучиться, особенно в последние годы, многим из офицеров. Когда Училище умерло, почти сразу же остановилось сердце Сергея… Символично. Оказывается, не все в этой жизни деньгами измеряется.
И этот механизм отныне поглощает тела, души, упорно, методически грамотно делая свое дело, выковывая из них совершенно других людей, более сильных, более надежных.
Этот процесс был доведен в СВВПСУ до совершенства. За месяц-полтора в учебном центре «Перевальное» из первокурсника выбивали все, что ему мешало, оставляя только три естественных мужских инстинкта: есть, пить и спать. Потом в таком «опустошенном виде» привозили в училище, где постепенно наполняли оставшееся в черепной коробке незанятое место иным содержимым: знаниями, идеями, мыслями. Через год, после летней двухмесячной фильтрации в учебном центре «Перевальное» от случайно попавших в голову глупостей, которые быстро выходили обильным потом на тактических полях или занятиях по инженерной подготовке, отпускали в отпуск.
К этому времени курсантский взвод из той самой «разношерстной» толпы разных, часто несовместимых, казалось, людей, превращался в сплоченный коллектив, где понятие «один за всех, все за одного» было не просто красивыми словами. Но и за ошибки наказывали в таком коллективе жестко, подлость же не прощалась никогда.
Добавлю, командиры были матерые, с опытом и сильно не церемонились. Наверное, нигде так наглядно не воплощался в жизнь армейский принцип «не умеешь – научим, не хочешь – заставим», как в военном училище славной Советской Армии.

Коллектив
Позитивным было наличие в подразделении курсантов, поступивших из армии. Слияние подразделений полного штатного состава, включавшего и «школьников» и «армейцев» происходило в наше время в последние числа августа, перед началом плановых учебных занятий. Случаи высокомерия по отношению к пришедшим «с гражданки», если были, то не то, чтобы в первые дни, а в первые часы совместного пребывания. После чего сержанты (командиры отделений или заместители командиров взводов) быстро объясняли таким товарищам, что они во многом не правы и было забавно видеть, как самые еще недавно ретивые выполняют ту же самую работу, что и 17-18 летние.
В этом была сила курсантского коллектива, что оно включало в себя представителей разных регионов, разных национальностей. Дополняя друг друга, они становились сильными и, что не подлежит никакому сомнению, очень дружными. Помогали тем, кому тяжело, в учебе, в жизни, в спорте. Никого не бросали на марш-бросках, тащили на себе. Великий стимул – страх быть отчисленным из СВВПСУ без разборов на месте, включая и жертву драки, сдерживал даже самые горячие головы. Драк и конфликтов в курсантской среде было мало, что для многих покажется невероятным, хотя желания подраться было более чем достаточно. Особо непримиримые бойцы устраивали встречи в увольнениях, но подобные джентльменские драки по договору больше напоминали благородные дуэли. В тоже время естественные конфликты с местным населением периодически случались, но «абориген», рискнувший тронуть курсанта, еще более рисковал быстро оказаться уже перед несколькими физически крепкими бойцами, готовыми прикрыть своего товарища. Система оповещения в увольнении работала четко, что проверялось жизнью неоднократно.
Воинская дисциплина, общая для всех и сформулированная на бумаге, была вещь понятная, простая и неоспоримая, однако, как и многие другие правила армейской жизни, в каждом отдельном месте имела свои особенности.

Субкультура военного училища
Со временем в курсантской среде развилась свойственная военному училищу субкультура. Она начинала проявляться в первые же дни, когда каждый из перешедших из состояния абитуриента в состояние курсанта, как правило, заводил себе маленькую записную книжку, в которую записывал самые, как ему казалось, умные и остроумные выражения.
Эту привычку принесли курсанты, поступившие из армии, но ко второму курсу она уже благополучно отмирала. В принципе, содержание блокнотов разнообразием не отличалось. Думаю, что каждый из нас до сих пор помнит, как в этих книжках расшифровывали слово курсант: Колоссальная Универсальная Рабочая Сила Абсолютно Нежелающая Трудиться или СВВПСУ – Симферопольское Вольное Войско, Предпочитающее Самовольные Увольнения.
Ну и конечно полное сопливой романтики стихотворное творчество доморощенных Лермонтовых, коими кроме блокнотов исписывались столы в аудиториях и проч. доступная вездесущим курсантским рукам мебель. Что-то вроде такого:
«Сурова жизнь коль молодость в шинели,
А юность перетянута ремнём,
Тоскливо здесь проходят дни, недели,
И молодость уходит день за днем…»
Появился свой, исключительно симферопольский сленг, который тоже был конгломератом языка военного и студенческого. Из армии пришло сокращенное наименование командиров: «замок» (заместитель командира взвода), «комод» (командир отделения), «взлетка» (длинная покрытая коричневым, как правило, линолеумом территория, проходящая через центр расположения рот, обычно место всех построений), «вшивник» (предмет неуставной формы одежды, одетый под униформу особенно в холодное время года), «губа» (гауптвахта или арест с содержанием на гауптвахте, иногда общее название военной комендатуры Симферопольского гарнизона), «залет» (то или иное нарушение, грозящее знакомством с «губой»). Из студенческой среды пришли «препод» (преподаватель), «пара» (учебное занятие), «шара» (трудно переводимое слово, но много значащее для каждого курсанта; скорее всего – курсантское счастье). Своими, курсантскими выражениями были: «минус» (курсант первого курса, по напоминающему арифметический знак грустному виду одинокой нашивки-курсовки первокурсника), «порнография» (плохо выполненная работа, ненужный предмет), «кадет» (курсант, прибывший в Училище из одного их Суворовских военных училищ). Последние, кстати, в основном были «комодами»: по приказу МО СССР выпускники Суворовских военных училищ и Нахимовского военно-морского Училища зачислялись в высшие военные командные и высшие военно-политические училища без сдачи вступительных экзаменов.
Потом появились «дискотека» (кошмар любого курсанта из состава наряда по столовой – работа у посудомоечной машины), «стаж» (стажировка в войсках).
Со временем появились исконно наши, в основном «географические» термины: «пушкарь» (ул. Пушкинская), «ДОФ» (Дом офицеров), «Пьяный угол» (укромный угол Училища, выходящий на ул. Севастопольскую и пер. Учебный, за учебным корпусом № 2, где была аудитория № 212 кафедры тактики и можно было незаметно перепрыгнуть через ограду, не рискуя по тем или иным причинам встретиться с дежурным или помощником дежурного по училищу), «магазин «Политработник» (гастроном недалеко от «пьяного угла» по ул.Севастопольской, посещение которого иногда вынуждало возвращаться таким оригинальным способом; хотя не все было так ужасно, чаще всего курсанты покупали в нем кефир, молоко, прочие мелочи, чтобы подкрепиться самим и угостить тех, кто не попал в увольнение).
Когда в училище в конце 70-х увеличили набор и сформировали батальон 4-х ротного состава, его немедленно окрестили «китайским».
Имели свои «имена» и каждый из курсов и имена эти повторяли названия популярных в то время фильмов. Первый, за его трудность и напряженность называли «приказано выжить». Второй, за невероятную загруженность службой, караулами, нарядами — «без вины виноватые», третий, очевидно за беспечность – «веселые ребята», ну а последний, четвертый, за возможность свободного (очень условно) выхода в город – «их знали только в лицо».
Продолжать список можно до бесконечности, но в целом все термины были безобидными, не оскорбительными и никогда не нарушали личного достоинства человека.

Традиции писанные и неписанные
Традиций было много и соблюдались они строго. Они делились на повседневные, то есть которыми училище жило обычно и на специальные: например касающиеся церемонии выпуска.
Самые главные были, конечно, первые. Например, курсанты 4-го курса в училищном кафе могли не стоять в очереди. Они же занимали в клубе, во время просмотра фильмов, последний ряд и даже при заполненном зале попасть туда можно было только по приглашению.
Одно время в День защиты детей, 1 июня, 4-й курс отдавал свое масло (что такое масло для солдата или курсанта может понять только служивший в Вооруженных силах) курсантам 1-го курса.
Нельзя было «зажать» посылку. Обычно «виновник» торжества выбирал из фанерного ящика все что было «дорого» ему или предназначалось для узкого круга приближенных друзей. Все остальные, главным образом из отделения, уже старались держаться поближе к церемонии, внимательно слушая, как, скрипя, удаляются гвозди и открывается крышка упаковки. Когда все нужное и дорогое было извлечено и в ящике оставались исключительно жизненно необходимые радости – конфеты, хозяин подходил к своей кровати и со словами «шопай!» высыпал на нее оставшееся содержимое. Каждый хватал, что успеет, хватало всем, а кто не успевал, с тем обязательно делились. Здесь было главным не результат, а участие.

Учебный процесс
Учебный процесс мало чем отличался от обычного, принятого во всех советских ВУов. Пары, семестры, сессии. Семинары, лекции, контрольные. Учились в основном добросовестно, хотя своих курсантских «хитростей» было предостаточно. Курсант, получивший «неуд», имел только одну возможность пересдать неудачный предмет за счет своего короткого отпуска, обычно следующего после экзаменационной сессии.
В случае второго провала, у курсанта была реальная опасность быть отчисленным из Училища по неуспеваемости и быть отправленным в войска для продолжения службы до истечения, оставшегося до установленных Законом «О всеобщей воинской обязанности», двух лет, но уже в погонах с буквами «СА» без желтых курсантских кантов.

Ритм жизни
Учебе способствовал сам ритм жизни Училища. Благодаря ему, курсанты быстро приучились к пунктуальности, к порядку, к организации своего времени. Настолько была расписана буквально каждая минута, что уже вскоре все начинали понимать, что даже 10 минут – это много времени и его начинали ценить.
Типовой распорядок дня Училища был следующим.
6.50 – подъем старшин рот и заместителей командиров взводов.
7.00 – общий подъем.
7.10-7.40 – физическая зарядка.
7.40-8.05 – уборка, заправка постелей, личная гигиена.
8.05-8.20 – утренний осмотр.
8.20-8.40 – завтрак.
8.40-8.55 – развод на занятия.
9.00-14.20 – учебные занятия (три «пары» по 45 минут и перерывы между часами и парами).
14.20-14.35 – личная гигиена.
14.35-15.00 – обед.
15.00-15.20 – личное время.
15.30-15.40 — развод на самостоятельную подготовку.
15.40-18.40 – самостоятельная подготовка.
18.40-19.40 – спортивно-массовая, культурно-массовая работа, тренажи.
20.15-20.35 – ужин.
20.35-22.15 – личное время.
22.15-22.30 – вечерняя прогулка.
22.30-22.45 – вечерняя поверка.
23.00 – отбой.
В субботу и предпраздничные дни отбой и подъем соответственно на час позже.