WordPress

 Арина Царенко

Я никогда не выйду замуж за курсанта!

Посвящается девочкам, разделившим судьбу курсантов СВВПСУ.

*
«18 марта 2014 года подписан межгосударственный Договор между Российской Федерацией и Республикой Крым о принятии в состав Российской Федерации Республики Крым.»

День присоединения Крыма к России не оставил равнодушными многих людей. Мы с сестрой ликовали, радуясь переменам в жизни полуострова. Симферополь – эта часть нашей жизни, которую вычеркнуть из памяти, выкинуть из сердца не возможно.
В начале 80-х троюродная сестра работала по направлению после учёбы в городской больнице Симферополя. В канун празднования очередной годовщины Октябрьской революции Катя позвонила и сообщила вполне серьёзно, что выходит замуж за курсанта СВВПСУ. Зная её взгляды и принципиальное отношение к парням в военной форме, эта новость для меня была ошеломляющей.
-Арька, приезжай! Ты обязана познакомиться с будущим зятем! Не приедешь, ты мне не сестра!
Сказано тоном, не терпящим возражения, веско, по-родственному мило.
Я жила и работала на скорой помощи в другом городе. Встречалась с замечательным мальчиком, студентом мединститута, будущим патологоанатомом.
С Катей не виделись целый год.
На платформе вокзала прыгали, как две сумасшедшие дурочки, радуясь встрече после долгой разлуки. Ведь, мы выросли вместе, что называется с пелёнок, дружили и были друг для друга больше, чем просто родственницы. Устроившись на заднем сидении такси болтали без умолку. Так много хотелось друг другу рассказать, поделиться сокровенным. Да и мало ли, ещё какие новости могут обсуждать девочки! В наши бурные разговоры всё время с неуместными вопросами встревал злющий дядька таксист.
-Что? Ещё одна невеста приехала за женихом? – спросил ехидным тоном, глядя на меня в зеркало заднего вида.
Мы с Катей переглянулись и, пожав плечами, засмеялись. Но, дядька не сдавался:
-Вот, оно тебе это надо? Мотаться всю жизнь, тащиться с баулами куда-то? Не успеют приехать, сразу к этому училищу прутся! Не стыдно, а, девки? Встанут под забором, как, прости Господи, тьфу на вас, и ждут, и ждут, когда те курсанты повылазят!
Мы громко рассмеялись дядькиным причитаниям, попытались отшутиться: Мы никуда переться не собираемся, и вы за нас не переживайте! Лучше довезите в целости и сохранности.
Но, мужик был твёрд в своих намерениях и, не отступал, отговаривая нас искать этих самых курсантов. Устав после ночного дежурства (как назло, было много вызовов) и дальнего переезда, я очень хотела спать, а тут этот дядька хлопотливый, как наседка.
-А закройте рот! – отрезала грубо, даже сейчас, по прошествии тридцати лет, удивляясь дерзкому окрику и своей наглости по отношению к пожилому человеку.
-Не закрою! – не обидевшись, взвился таксист — У меня племянница забеременела от курсанта, свинтил, бросил, знать не хочет. Я, девки, может, вас предостеречь хочу! Забочусь о вас.
-Дядь, мы сами о себе позаботимся! Я не люблю военных, не люблю эту их противно зелёную форму, не собираюсь замуж за курсанта! – заверила уверенным голосом — А вот она – шутливо пальцем показала на сестрёнку – Собирается. И никто её не бросает. Скоро свадьба.
Когда рассчитывались за проезд зелёной трёшкой, дяденька, качая седой головой, как-то жалобно и сердечно спросил у сестры:
-Доченька, может, передумаешь?
-Поздно, дяденька – засмеялась та.
-Что? Уже забеременела? – кинул многозначительный взгляд на Катин плоский живот.
-Нет! Что вы? Как можно? Ещё только собираюсь!
-Ну, а ты, невеста? – кивнул мне заботливый человек.
-А что я? Что я? Что вы ко мне пристали? — возмутилась в ответ – Будьте спокойны, дяденька. Я никогда не выйду замуж за курсанта!
Катюша жила в общежитии медработников, деля комнату с двумя девушками. В предвкушении отдыха я забралась в кровать сестры и блаженно прикрыла глаза. Зря! В комнату постоянно забегали девушки из соседних комнат, что-то бурно обсуждали, чего-то друг у друга выпрашивали, чем-то делились, советовались. Перед глазами мельтешили цветные юбочки, кофточки, стучали каблучки новеньких туфелек. От смешения ароматов духов «Шехерезада» и «Быть может» воздух в маленькой общежитской комнатке сделался удушливым, хотелось открыть форточку. Но, девушки, казалось, не слышали мою просьбу, продолжая щебетать, обсуждая предстоящий поход.
-Не обращай на них внимание. Это они готовятся вечером идти на дискотеку в военное училище. Хочешь, иди с ними. У меня ночная смена в отделении. Что ты тут одна будешь сидеть? Прогуляйся с девчонками.
-Кать, спать хочу, не могу – пролепетала, зевнула и уснула.
Проснулась от каких-то воплей, суеты, стонов. Соседке по комнате было плохо: разболелся живот. Её жалобы показывали явный диагноз, но меня поразило, что девочки, сами медики, не могут ничем помочь страдалице. Посоветовала вскипятить шприцы. Лекарства нужные нашлись. После инъекции девушка уснула. И тут началось!
-Ну, пожалуйста, пожалуйста – приставала в десятый раз вторая Катина соседка – Ариночка, ну пойдём со мной! Ну, что тебе стоит? Наташка теперь продрыхнет до утра, а одна я не решусь идти. И домой потом по ночи возвращаться далеко. Ну, пойдём.
-Не пойду. Я устала. Спать хочу. У меня есть свой жених. Мне не интересно болтаться по дискотекам в чужом городе. Танцорка диско из меня точно сегодня не получится. Вообще, девчонки, или я чего-то не понимаю, но меня просто бесит этот ваш зашибенно нездоровый ажиотаж вокруг курсантов.
-Я здесь живу семь лет. Я хочу выйти замуж за курсанта. Чего тебе непонятного? Мужа хочу найти. Настоящего, верного и, может, на всю жизнь. Понимаешь? Мне уже двадцать пять лет. А сегодня такой случай подходящий! – присела ко мне на краешек кровати Лариса.
-Да вы что, с ума здесь все посходили? Других парней в городе нет?
-А я хочу за курсанта!- как-то жалостно тихо произнесла девушка.
-Аринка, не сопротивляйся. Правда, ну, чего тебе стоит? Сходи ты с Лариской. Развейся, повеселись. – встряла сестрица.
-А я с собой нарядов не брала – мысленно злясь на дурацкую ситуацию, отмахнулась от назойливого предложения.
-Ничего! Ты и в этом выглядишь нормально – кивнула сестра на висящую на стуле стильную джинсовую одёжку, купленную у фарцовщиков за две мои месячные зарплаты.
— А я косметичку не брала! – соврала, не моргнув.
-Найдём! Возьми всё, что надо из моей косметики! – с готовностью предложила Лариса.
-А у меня на голове – чёрти что!
— Причешем! Накрутим! Всё, Ариша! Хватит сопротивляться. Одеваешься. Собираешься. Идёшь. Заодно, познакомишься с будущим зятем. Лариска его хорошо знает. Она вас и познакомит – отрезала верная и добрая сестричка – И не смотри на меня своим испепеляющим взглядом. Не поможет.
-Какое – то издевательство! И самая большая глупость! С зятем можно познакомиться и завтра, после парада, когда пойдём к нему в училище. Ты же сама так планировала! – я возмущалась не на шутку.
-Какая ты смешная, Арина! Ну, сходи вместо меня – послышался голос заболевшей подружки Наташи – Девчонки, и, правда, сюда приезжают со всех областей – что плохого в том, что хотят познакомиться с нормальными парнями? Красивыми, умными, будущими офицерами.Длинная, нескладная – на тебя внимание и не обратят,постоишь в сторонке, если не хочешь танцевать. Просто, сходи с Лариской. На твоём фоне она выглядит, вроде как ничего, маленькая и миленькая, когда зелёные польские тени на веки нанесёт.
Почему зелёные, я так и не поняла, но на последний довод уже возмутилась Екатерина и, сестру понесло:
-Да! Мы с Аринкой высокие ростом, но ходим, заметьте, только на высоких каблуках и, нам всё равно, что там, делается на земле, под нашими ногами. Мы живём на седьмом небе! В нашем роду все рослые и статные, с тоненькими талиями, и длинными ногами.
Катька, тряхнув длинными волнистыми цвета молочного шоколада прядями волос, улыбнулась во весь рот, вызывающе дерзко задрала подол атласного халата, показав стройные ножки. Сестра у меня, действительно, редкой красоты, из тех девушек, что обладают неповторимым шармом. На неё всегда и везде обращали внимание парни. Меня же от этой девчоночьей перепалки разбирал смех.
-Пойти, броситься с Ай-Петри что ли от своей красоты, намазавшись зелёными тенями? – ёрничала я
-Нет! Я бросаться не буду – отрезала решительно Катерина – Меня как раз в курсантские жёны берут.
Тогда в 80-х, всё происходящее в общежитской комнате, выглядело смешным и нелепым. Я с самого первого момента осознания ещё в детстве своего собственного «я», когда меня насильно заставляли что-то делать, чувствовала, что это вызывало в душе мой отчаянное сопротивление и бурю эмоций. Но! Когда чего-то не хочешь, отрицаешь, дерзко сопротивляешься всеми своими силами – оно, тебя всё — равно догонит, настигнет и свершится. Наверное, это называется происками судьбы.

**

Стараясь не наступать в лужи асфальтового тротуара, мы осторожно пробирались в вечерних сумерках вдоль железных прутьев нескончаемого забора училища. Я укрываясь от пронизывающего дождя под японским зонтом с выворачивающимися от ветра спицами, ругала сама себя. За то, что приехала в этот дурацкий город, за то, что раздражает бесконечная болтовня Ларисы о надоевших мне, как горькая редька, курсантах, за то, что высокими каблуками модных сапог постоянно цепляюсь за неровности асфальта.
— Можно спрятаться от дождя? Привет, девушки! Куда шагаем?– неожиданно откуда-то сзади бесцеремонно влез под зонт парень в форме курсанта.
-Не знаю! – буркнула в ответ. Я, действительно не знала, куда.
-К вам! В училище! На дискотеку к четвертому курсу! – игриво залопотала Лариса, с ходу схватила парня под руку, утянув, заодно, под свой зонт.
-А давайте к нам! У второго курса тоже дискотека! – забираясь опять под мой зонт, предложил курсант – А чего, вы, молчите? – потеребив за рукав плаща, обратился ко мне.
-Мне – всё равно – улыбнулась я, а сама подумала: Откуда же ты взялся-то, прыткий такой? Вроде, никого вокруг не было, я только что оглядывалась. Через забор, что ли перелез?
-А как вас зовут? – не отставал любопытствовать он.
-Никак!
-Ага, понятно, значит девушка по имени Никак! – засмеялся моей вредности парень.
-А меня звать Лариса! – представилась подружка.
— Лариса в отличии от имени Никак – очень красивое имя. Девушки, без всяких возражений идёте к нам! – решил за нас вновь обретённый знакомый.
Ну, наконец-то, закончился этот чудовищной длины решетчатый забор. Мы стоим на КПП училища и, к моей радости, нас не пускают дежурные с красными повязками на руках. Оказывается, Лариса не взяла с собой пригласительный, а курсант, что взялся провести на свою дискотеку, исчез.
-Это ж надо, столько времени собираться, готовиться, и так саму себя наказать! – сокрушалась она громко, вызывая неподдельный интерес у присутствующих тут же офицеров и курсантов. Дежурные, высокие симпатичные парни, сочувственно качали головами, улыбались приятными вежливыми улыбками, шутили и – не пускали. А мне стало смешно от всей это нелепой суеты и канители. Смеялась не долго. Неожиданный знакомый вновь материализовался из воздуха, подхватил нас под локотки и со словами: «Эти девушки со мной!» уволок в недра училища.
-Вот это я попала! – оглядев полумрак спортивного зала и струхнув не на шутку, решила про себя. Внутри замкнутого, душного, небольшого помещения танцевали пары, стояли вдоль стеночки парни в зелёной форме с курсантскими погонами.Подумалось, что сейчас услышу какую-нибудь любимую мелодию бабушек из прошлого про позицию, про девушку, которой надо на запад, а ему зачем-то в другую сторону. Но музыка оказалась довольно приличной. Даже не ожидала, что услышу именно свои любимые композиции.
Надо отдать должное, ребята, приглашавшие меня танцевать, вели себя очень вежливо. С каждым интересно беседовать. Может, в силу своего характера, может, от постоянного общения с большим количеством пациентов на работе, но мне было действительно легко с ними болтать обо всём на свете. Смешной мальчик, едва достающий мне до уха, трогательно читал стихи, жутко перевирая строки, написанные талантливым поэтом, но я сделала вид, что не заметила. Рифму стихов его собственного сочинения мои уши не вынесли, и, я расхохоталась посреди танца, не в силах скрыть свои чувства, что вызвало любопытные взгляды танцующих вокруг пар. Мальчик же справедливо обиделся.
Ну, что уж тут отрицать, случилось и неприличное поползновение рук одного из парней в очень нескромные места моей фигуры. Высвободиться было невозможно из цепких рук, на слова осторожных намёков реакция – ноль. Со злости просто острым каблуком сапога со всей своей девичьей силы топнула по ботинку неугомонного курсанта, не переставая мило улыбаться и танцевать. Отдам должное его выдержки – даже не ойкнул, но понял и больше не приглашал.
Вроде не страдала пространственным кретинизмом, но я потерялась самым настоящим образом. По всей вероятности, пока танцевала да общалась, переместилась, а сориентироваться, находясь среди высоких парней, даже встав на цыпочки, не получалось. Где оставила свой плащ, где моя сумка, где Лариса? Беспечна молодость. А голова закружится у любой девушки, если молодые люди ей будут на ушко произносить очень даже приятные комплименты и упорно пытаться узнать, что она собирается делать завтра.
В общежитие мы вернулись на такси. Выключив свет, Лариса в ночной рубашке забравшись к соседке в кровать жаловалась на меня:
-Представляешь, какая б**** эта Аринка, не успела прийти, пошла в разнос. Её приглашали и приглашали. Потом, вообще, куда-то пропала. Еле нашла, чтобы с Катькиным женихом познакомить. Из-за таких вот с** не возможно найти нормальных парней для себя.
Хотелось спросить: Причём тут я? Бред какой-то! Но, у каждого своё понятие определённых вещей и видение окружающего. Спор бесполезен.
Укрывшись с головой под одеялом, я, еле сдерживалась, чтобы не расхохотаться во весь голос, а только прыскала в ладошку, смеясь над упрёками завистливой девочки. Сказать, что слово б**** меня не смутило, было бы враньём. Тогда в советские времена казалось это страшным обвинением, тем более не заслуженно.

***

Глупая, беспечная девчонка, в тот вечер я ещё не знала, каким бывает страх. Это чувство обдаст ледяным мраком мою душу и заставит трепетать сердце через несколько лет в южном крае необъятного СССР, когда, мило улыбаясь, при обмене одной книги на другую из библиотеки, собираемой моим мужем, моя же коллега прошепчет в самое ухо: «А тебя, с**а, мы повесим на первом же фонарным столбе, как только наши мужчины поднимутся против вас!» На мое недоумение: «За что? Мы же с тобой дружим? Обедаем за одним столом? Ходим в гости друг к другу?», ответит без обиняков, не скрывая ненависти, истерично: За то, что твой муж комиссар! Политрук! Замполит! Тогда почему-то меня поразит именно слово «комиссар».
Страх – это, когда ты оказываешься совсем одна в плацкартном вагоне, молоденькая светловолосая женщина среди мужчин не славянской внешности, и тебя буравят зло десятки глаз, отпускаются без стеснения скабрезные шутки в адрес внешнего вида. Когда, собрав все свои силы, боясь спровоцировать неосторожным поступком, ты еле сдерживаешься, чтобы не врезать по наглой роже. Делаешь вид, не переставая улыбаться, и, стараясь не встречаться с дерзким взглядом чужих глаз,что не замечаешь «нечаянных» касаний и столкновений в узком проходе вагона. Ты понимаешь, что нельзя ни на миг из рук выпустить своего малолетнего сынульку, а он, как специально, не разрешает снимать с головёнки папину старую офицерскую фуражку, бдительно охраняя её от посягательств мамы, и с детской непосредственностью громко сообщает, что его папа замполит.
В душе тешишь себя маленькой надеждой на то, что глазки твоего ребёнка такие же черносмородиновые, как и у его отца. Муж, являясь славянином, внешне похож на представителя южного народа (а чему же тут удивляться: столько перемешено в веках брачными узами народов многонационального государства?). Наш сын в свою очередь похож на папу. Мол, пусть думают, что мой ребёнок принадлежит к одной из национальностей южного народа. (А в стране уже беспокоит, ворошит сознание людей новые веяния «новых» взглядов наступившего времени, всплывают на поверхность, дремавшие на дне сознания, националистические, радикальные недовольства). Спасло, что на соседней полке ехал старый седобородый дядька, гортанный окрик которого был, по-видимому, самым весомым голосом в этой компании.
Страх – это, когда ты утром провожаешь мужа на службу как обычно и привычно, а через несколько часов он заскакивает к тебе на работу буквально только для того, чтобы протараторить, что пришёл приказ, и часть к вечеру должна погрузиться в вагоны и убыть в указанном начальством направлении. Была часть в степи и — бац! По мановении палочки — приказа высокого воинского начальства – исчезла. Испарилась, как и не было никогда, оставив пустой корпус казармы, зияющий равнодушно чёрными глазницами окон. В 20.30 каким-то невероятным образом муж дозвонится соседке, и тебе передадут, что позвонит с нового места службы, как только будет возможность. И ты понимаешь, что эта возможность при тогдашнем сообщении может затянуться на недели, что и случилось в дальнейшем.
А утром следующего дня ты приедешь рейсовым автобусом в районный роддом, и на пороге успеешь произнести: «Девочки, мне плохо, помогите…», и почувствуешь, как между ног выскакивает твой ребёнок. Очнувшись в кресле, ты не почувствуешь боли. В твоём теле поселится страх за старшего сына, которого успела отвести в садик, едва предупредив соседку, чтобы забрала к себе, вдруг, если не приедешь. А у соседки на руках свой недельный младенец. И она, сама больная и с температурой из-за развившегося мастита, одна в пустом доме.
Резкой болью в висках застучат слова доктора:
-О! Да тут и чистить не надо. Выскочил целенький, как родился!
На вопрос врача хочешь ли узнать пол ребёнка, ответишь твёрдое «нет», боясь, что разрезая скальпелем околоплодный мешок, врач принесёт боль почти пятимесячному плоду, хотя прекрасно осознаёшь, что плод мёртв. Ребёнок, которого носила под сердцем, превратился в одно ёмкое слово – выкидыш.
И тебе будет наплевать на злой шёпот соседок по палате (как люди умудряются всегда всё знать про других?), что привезли офицерскую с***, не успевшую проводить мужа, тут же прискакавшую делать аборт, видать, от любовника. Не обращая внимания на домыслы и неприкрытый цинизм этих слов, ты будешь унижаться перед врачом, уговаривая отпустить домой, потому что страх за оставленного сына будет сильнее собственного здоровья и всех нелепых обвинений в твой адрес. Врач сжалится, даст необходимые ампулы, поверив, что моё образование поможет справиться с состоянием, и, о, чудо, отпустит к сыну.
Страх – это, когда в дальней командировке в глухом захолустье твой муж корчится от прободной язвы. И ты понимаешь, спасения от беды нет, надеяться не на кого, и что остаться тридцатилетней вдовой с двумя детками, незавидная участь. Страх не покидает, когда происходит чудо и мужа всё-таки доставляют в госпиталь, врачи борются за его жизнь, но для дальнейшего восстановления лекарств нет. Они – дефицит. Их просто нет, как нет страны СССР, как нет нас советских людей, и живёшь ты уже в свободной независимой республике, где никому не нужны твои проблемы, где зарплата офицера в два раза меньше зарплаты уборщицы-технички на автопредприятии.Каждый за себя. Но,через десятые руки, при помощи жён офицеров, лекарства для восстановления супруга,хотя и с трудом, найдутся за границей.И уже другие жёны-офицерши сумеют их доставить вовремя, дав надежду на спасение. А ты впервые в жизни подойдёшь к иконе Богородицы и неумело попросишь её о спасении своего замполита и будешь с благодарностью перечислять имена спасительниц.
Но это всё произойдёт в будущем. А тогда в начале 80-х мы были молоды, задорны, беспечно эгоистичны в требованиях к судьбе, легки на подъём, всегда готовы к открытости в общении.
Утром, за завтраком на мои жалобы вернувшейся с работы сестре по поводу незаслуженно полученного обвинения от Ларисы она расхохоталась:
-Тю! Не обращай внимания! Представляешь, какие фантазии сочиняются в её башке, когда их выгоняю погулять из комнаты, ожидая своего парня в увольнение? Теперь понимаешь меня, почему хочу найти быстрее съёмное жильё?
И всё равно для меня это было страшным обвинением.

***

-Ну, ты, балдааа! – хихикая, распинала меня сестра, сидя рядом на стуле в комнате посетителей на КПП училища – Ты, хоть помнишь, с кем вчера на дискотеке познакомилась? Хоть одно лицо запомнила?
-Как? Как я запомню лица, если там – темно было? – не скрывая смеха, оправдывалась я.
-Будущего-то зятя запомнила, хотя бы?
-Нууу, вроде, как, да! – мучительно, с трудом, подбирая слова, чтобы не обидеть сестричку, блеяла я – Высооокий, красииивый. Парень!
-Парень? Ну, спасибо, сестра, что, хоть разглядела в нём парня, а не девочку.
— С длинным носом! Как рубильник.
-Какой рубильник?
-Ой, ну такой нос, ну ничего себе нос, красивый такой нос! – выкрутилась я.
-И всё?
-Аааа, уши ещё! Уши большие такие, тоже красивые уши. Красные! – не растерялась я.
-Убить тебя мало, Арианна!
-Ну, что ты, что ты, сестра, если увижу их лица – вмиг узнаю всех! Зятя узнаю сразу же. Клянусь! – твёрдо заверила свою родственницу, надеясь на то, что к нему-то, к своему возлюбленному избраннику сеструха помчится первая. Ну, а уж я как-нибудь разберусь дальше сама.
На новеньких светлого дерева учебных столах в комнате посетителей многочисленными заботливыми родственниками, приехавшими навестить своих мальчиков-курсантов, были любовно разложены килограммы продуктовых запасов. Колбасы, котлеты, пирожки, сало, сладости, фрукты. Перемешанные запахи, спёртый воздух и духота от закрытых окон заполняли всё пространство.
Мы с Катюшей только что вернулись с демонстрации на площади Ленина. Строгий наказ её жениха я передала слово в слово и, протиснувшись сквозь толпу народа, собравшегося поглазеть на зрелище праздничного парада курсантов СВВПСУ, мы с сестрой стояли у ограждения прямо напротив входа в универмаг, как и велено.
Да, это красиво! Когда, чеканя шаг, ровным строем,сверкая кокардами, рядами идут курсанты в парадной форме повзводно, поротно. Как не восхититься нам, девушкам, вами, мальчики? Ведь, вы – наши защитники. Пафосно звучит? Отнюдь. Кто не видел этого воочию, кто не ощущал гордости, стоящих рядом пожилых людей, не слышал радостных восторгов мам и бабушек, кто не видел слёз, текущих по сморщенным щекам стареньких седеньких ветеранов, на мундирах которых нет пустого места от медалей и орденов, тому этого не понять.
Нарядные мальчики, курсанты, будущие замполиты, чеканили шаг и, ещё не знали, что скоро всё перевернётся в стране. То, во что они верили, окажется абсурдным, а то, что внушалось с детства, как чуждое, приживётся и уже, не будет вызывать недоуменных ассоциаций у потомков парней, которые в данный момент так восхищают своим бравым видом на параде население Симферополя. Станут никому не нужными замполиты. Об образовании в стенах СВВПСУ будет напоминать диплом, стыдливо пылящийся вместе с корочками принадлежности к коммунистической партии, на самой дальней полке. Расформируют стройбаты. Тысячи офицеров, выпускников училища, вместе с народом исчезнувшей страны начнут учиться выживать в новых условиях развала и беспредела бандитских и безденежных 90-х.
А пока восторженная красавица, с огромными глазами чайного цвета, Катя среди, нарядной по случаю 7 ноября, толпы улыбалась и тормошила меня, перекрикивая звучащие из громкоговорителей звуки военного марша:
-Смотри! Смотри! Ну, вот же, он! Видишь его глаза?
-Да где? Их там много. На кого смотреть?
-Фу, бестолковая, ты, Арька! Ну, вон же, второй справа в первой шеренге!
-Да в какой шеренге? Их же тут десятки, этих шеренг!
-Да ну тебя!
Мелькали фуражки, кокарды, парадные мундиры, строго по команде плыли волны из белых перчаток, блеск и грохот начищенных сапог. У меня в голове перемешалось всё. Как в этой массе людей можно кого-то конкретного разглядеть?
Научусь узнавать лицо мужа среди сотен курсантских лиц я совсем скоро на этом же месте по строгой договорённости с ним. Глаза с хитрым прищуром обязательно меня найдут и чуть-чуть успеют подмигнуть, не скрывая улыбки во весь рот от радости встречи. Я же в ответ кивну и улыбнусь.
Праздники же в будущем для меня превратятся в обычные будни. Замполит всегда с солдатами. Я привыкну, что праздники для его жены сместятся на сутки, когда освободившись от службы, уставший, не выспавшийся муж будет появляться на пороге с обязательным букетом цветов (и где находил в той глухомани, что служили?). А в праздники, усадив сына смотреть парад, транслирующийся по телевизору, я искала себе работу: мыла, стирала, готовила. Завидовала ли гражданским, что могли быть в эти дни вместе и семейно ходить в парк, гулять, радоваться, веселиться? Нет. Знала, что мой праздник придёт завтра, а сейчас муж в части с солдатами проводит праздничные мероприятия.
А тогда, в начале 80-х, сидя с сестрой в комнате посетителей училища, на её вопрос, с кем же я вчера познакомилась и есть ли шанс этого товарища увидеть сегодня, и вообще, может уже и мужа нашла, ха-ха-ха, я глупо и беспечно ляпнула:
-Кать, прекрати! Если тебе так не терпится сосватать меня, то сейчас, кто первый из моих вчерашних знакомых заглянет сюда и подойдёт, тот и станет мужем.
-Ага, любовь до гроба, дураки оба! – расхохоталась сестра.
-Честное слово! — брякнула не подумав, лишь бы Катька отстала.
В приоткрытую дверь заглянуло строгое серьёзное лицо, за секунду обозрев сидящих посетителей. Взгляд глаз, чёрных, как смородиновые ягоды, сфокусировался на мне, и лицо растянулось в широкой улыбке. Обладатель глаз прошагал прямо к нам, устроившись по хозяйски на соседний стул, сказал, как отрезал:
-Привет! Нашёл!
-Здрасссьте! – всё, что смогла сказать я, удивляясь, какими могут быть проницательными сквозь смех брошенные слова. Помнится, в тот день я почти онемела, всё ещё внутренне сопротивляясь грядущим в моей судьбе событиям.
-Кать, сейчас и твой подойдёт. Сходим, погуляем все вместе на Салгир. Мне уже увольнительную подписали – обратился мой будущий муж к своей будущей свояченице.
В следующие пять минут я узнала, что он и мой будущий зять носят одно и то же имя. Спят на одной и той же двухъярусной кровати. И, вообще, они – друзья с первого дня поступления в стены училища.
Позже Катя будет посмеиваться над нами, что можно было, правда, Аринке не ходить на дискотеку. Всё одно о существовании друг друга мы бы и так узнали при встрече здесь. А мы с мужем отнекивались и посмеивались про себя, что тогда не было бы у нас влажной от конденсата стены спортивного зала, к которой я решила прислониться спиной, отдыхая от танцев, а прислонилась к ладони курсанта, что вовремя подставил специально, чтобы понравившаяся ему девушка не простудилась.
Я долго скрывала и, призналась мужу, только после свадьбы, что именно в тот миг, я удивилась невероятной мысли, что посетила меня: «Ты будешь моим мужем!». А супруг сразу признался, что даже не думал, решил и всё – вот она, будущая жена, как только увидел. Какая-то мистика из области фантастики. Невероятно, но факт. Человек может хорошо разбираться в анатомии самого человека, выучиться и стать замечательным специалистом в этой области и, выискав причину того или иного заболевания, обоснованно выдавать эпикризы. Загадки же анатомии человеческой любви, сколь, не пытайся, разумно и с хладнокровием раскладывать на составные части, постичь не возможно.

****

Совсем недавно я пристала к мужу (надо оно мне было на старости лет?):
-А скажи-ка, милый, вот вы находились, в общем-то, в замкнутом тесном кругу, сотни молодых, физически здоровых парней. Не всё же в своём СВВПСУ изучали философию с политикой, задачи партийных съездов, занимались физподготовкой. Наверняка же обсуждали нас, девочек. Интересно, на что вы особо обращали внимание в первую очередь?
-Зачем тебе это знать?
-Ну, так, просто. Всё-таки тридцать лет прожили вместе. Хочется узнать, чем восхищались молодые люди моего поколения, глядя на девушек.
-У каждого курсанта был свой идеал женской красоты – затянул волынку супруг – Главное, чтобы была надёжная боевая подруга. Преданная. Любящая.
-Нет. Это понятно и без твоих объяснений. Что восхищало парней в девушках, чтобы увидел и … ах!
— Внешний облик девушки должен гармонировать с созданным в голове советского замполита – с иронией в голосе опять начал издалека супруг — образом верной и стойкой к невзгодам и тяготам военной службы женщины.
-Да что ж это такое! – не выдерживаю я – Ты можешь ответить просто и без обиняков, что вызывало восторг курсанта при виде симпатичной девушки?
Лучше бы я не спрашивала. Лучше бы он не отвечал. Мой супруг, интеллигентный, воспитанный, от которого никогда не слышала грязных и матерных слов, который трепетно относится к женщинам вообще, ответил одним коротким словом:
-Ж***
Пока я переваривала и осознавала, он исчез по своим делам. Готова была услышать всё, что угодно: восторг от фигурки, от пышной груди, от стройных ножек, от изящных ручек, от милого личика, наконец! Но эта часть тела никак не ассоциировалась у меня с красотой и восхищением. Даже к зеркалу подошла посмотреть глазами мужчины на восхитительную часть женской фигуры. Не получилось.
Вечером на мой упрёк по поводу услышанной части, вызывающей восхищение, благоверный выдал:
-Как понять вас женщин? То приставала, скажи да назови, а когда узнала, расстроилась!
Ну, да! А как вас понять, мужчины? Мы прихорашиваемся да наряжаемся, за фигурой следим, а тут – вон оно что!

*****

Салгир, с выложенными камнем и бетоном берегами, украшенный ажуром рельефной ограды, с наклонившимися к воде плетями – веточками плакучих ив, сколько признаний влюблённых слышал ты? Сколько счастливых улыбок ты видел? Сколько целующихся фигур отражалось в зеркале твоих неспешных вод?
Сколько, сколько? Он и не обязан помнить! Годы не должны позволить исчезнуть из памяти тех мгновений у самих влюблённых.
Как раз рядышком с Салгиром курсанты готовились встречать космонавтов, посетивших Крым. Мы с Катей и с лежащим в коляске её новорожденным прогуливались рядом. Картина, представшая перед глазами, поразила нас. Что-то не понравилось ротному в облике курсантов и, он стал орать на них злобно, не стесняясь в выражениях. Супруг покорно, впрочем, как и другие курсанты, достал из кармана белоснежный носовой платочек и стал им натирать свои, и так-то до блеска начищенные, чёрные ботинки.
Уже вечером, когда муж получил увольнение, обиженно попрекала, что я тут кипячу, стираю и глажу ему носовые платки, стараюсь, а он не ценит мой труд.
-А ты хотела, чтобы меня сегодня лишили увольнения? – спросил, глядя на меня, как на неразумного ребёнка.
Больше по поводу платков и, вообще, стирки истерик я не закатывала.
Случилось, наш годовалый сын (служили тогда на Дальнем Востоке), пока мама отвернулась, бросил папин синий носок в работающую стиральную машинку с белым бельём, от чего оно разукрасилось грязно – синими полосками. Ребёнок был счастлив от проделки, муж смеялся. Делала вид, что веселится и мать (как понять этих мужчин?). Не заморачивалась я и такой ерундой, как извошканные в мазуте офицерские брюки. Служили в Северо – Кавказском округе. У меня пропал муж. Вернее, пропали наши мужья. Все. На сутки. Вроде как, посиделки у них нарисовались в чисто мужской компании на природе. Девчонки, жёны прапорщиков и офицеров нашей части суетились, переживали.
Тогда сотовых телефонов не существовало и, узнать, где твой благоверный, возможности не было. Главное – набраться терпения и сохранять спокойствие. Какая глупая вера в то, что запрещая мужчине свободные действия, контролируя его связи, ты будешь жить в уверенности, что для него ты – одна единственная, неповторимая и, он будет себя вести пай — мальчиком. Всегда с пониманием относилась к желанию мужа побыть в кругу друзей. Отдыхать друг от друга надо иногда.
Супруг нашёлся поздно ночью. В дверь позвонили. Открыла. Стоит родимый. Ну, как стоит? Ухватившись за дверной проём. Шатаясь, но, стоит. Мне показалось или действительно из-за мусоропровода послышалось лёгкое покашливание? Открыла дверь пошире, отступила в сторонку – побежал родимый самостоятельно, почему-то в одном ботинке, до самого дивана. Через пару минут послышался шум отъезжающего от подъезда грузовика.
Естественно, утром с мужем не разговаривала. На вопросы:
-Кто ж меня так уделал? Фуражка где? Где мой ботинок? Что вчера было?
-Меня там с тобой не было! – еле сдерживая смех, выдавила, глядя на небритого и не выспавшегося супруга.
Подулась, построжилась для пущей важности денёк. Самому было неловко и стыдно. Извинился. Куда деваться? Простила. Да, ладно, с кем не бывает! В жизни разные странности происходят. Штаны отнесла в химчистку со словами: «Муж с солдатами мазут разгружал на станции!» Ну, не позорить же супруга, живя в маленьком поселении, итак про нас местные знают больше, чем мы сами про себя. Ботинок отыскался почему-то на железнодорожных путях около самой воинской части. А покашливание мне и впрямь не почудилось. Солдату дежурный по части офицер дал приказ отвезти перебравшего замполита домой, позвонить в дверь и, если супруга не пустит (кто знает этих баб, что у них на уме?), доставить обратно в часть. Что солдатик неукоснительно исполнил! Молодцы мужики — заботу проявили.
Однажды проявила заботу и я о своём благоверном, глупо и по-дурацки подставив не только супруга, но и его друзей курсантов. После свадьбы, муж опоздал в училище на двое суток. Гром и молнии метал ротный. Неотвратимым было наказание нарядами, губой. И пошло, и поехало – шум, гам, разнос. Тут ещё и я решила сделать сюрприз: принесла две полные продуктов котомки с родительскими домашними припасами. Сверху сладости, а на дно водку и самогон домашний в стеклянных бутылках пристроила.
Забравшись шустро ловкой обезьяной на прутья высокого металлического забора, чтобы забрать довольствие, муж переспросил несколько раз, есть ли в сумках спиртное. Что на меня нашло, но я решительно заверила, а ни-ни. Думала, откроет в казарме, а там приятный нежданчик. Муж побежал догонять друзей, строем шагающих в столовую с песней «Священные слова «Москва за нами!» мы помним со времён Бородина». Они всегда ходили с этой песней, наверное, начальство считало, что именно с ней положено кормить курсантов.
Откуда же мне знать было, что со всем переданным добром муж, не забегая в казарму, сразу поскачет в столовую и разворотит котомки на столе перед глазами ответственного по курсу офицера. Издали будет бдительно следить помощник дежурного по училищу. Супруг успеет углядеть нежданчик и засуетится, не зная, как скрыть. Потом уже сами курсанты смеясь, рассказывали, как отвлекали дежурного, поняв по выпученным глазам молодожёна, что тут дело нечистое, как выходили из столовой, засунув в рукава ПШа бутылки, сплотившись вокруг выносителя спиртного дружной гурьбой. Им в тот момент было не до смеха – из училища могли выпереть, как говорится, без суда и следствия.

С пьянством в училище было строго. И всё-таки, и всё-таки. Убеждена, даже сейчас, по прошествии десятков лет, если разбудить среди ночи моего бывшего курсанта, он уверенно, без запинки и чётко отрапортует цены: 1 стакан — 20 копеек, 1 литр — рупь, ведро эмалированное (с крышкой)-8 рублей.
Крышка – здесь ключевое слово. Без неё никак. Муж обладает артистической мимикой лица, которое может представиться и ласковым ангелом, и серьёзным благовоспитанным человеком, грозным злодеем или высокомерным снобом.
Дежурному на главном КПП и в голову не могло прийти, что дежурный по роте с подобострастным лицом, старательный курсант-отличник проходит мимо массивных колонн на территорию училища не с пустым ведром после поливки цветов на закреплённой территории, а наполненным белым сухим вином, прикрытым крышкой. Вино соблазнительно продавалось напротив прямо из бочки на стороне Колхозного рынка. Проделывал этот фокус несколько раз. Как удавалось обмануть бдительных стражей – это может поведать только курсант СВВПСУ.
В нашем окружении курсантских семей парни выпивали, но не напивались до идиотского состояния. По приходу в редкие увольнительные, муж переодевался в гражданскую одежду, и мы ходили в маленький магазин – подвальчик «Солнце в бокале», находящийся в центре Симферополя. В то время там продавали с неповторимым вкусом массандровские вина: «Белый мускат красного камня» и моё любимое по сию пору, пахнущее бочкой и терпким ароматом разогретого на солнцепёке виноградного листа «Солнце в бокале».
Кислый болгарский «Рислинг», венгерский духмяный, настоянный на 19 травах, вермут «Кечкемет» и чёрный, только что испечённый бородинский хлеб покупали в магазине на улице Пушкина. Пока возвращались домой, от ноздреватой огромной буханки едва оставалась половина. А пирожные покупали в кафе «Лакомка». С таким же названием пирожные с кремом из вареной сгущёнки были превосходными! Муж мог съесть штук семь кряду. Вкуснее ничего не ели. Пробуя уже в наше время, знаменитые изысканные пирожные в венском кафе, мы вспоминали вкус симферопольской «Лакомки». Для нас оно вкуснее.
Вообще, еда – это отдельная тема. Мне казалось, что и муж, и зять, и все друзья, что приходили к нам с сестрой, всегда были голодными. Пирожки с сестрой пекли штук по 30-40. Салаты крошили тазиками. Борщ варился в огромной кастрюле. Съедалось всё с завидной поспешностью. Сейчас наш волкодав ест с такой же скоростью, когда поставишь ему полведра каши, сваренной на косточке. Пять раз языком проведёт и, миска чистая, мыть не надо. Всегда шучу, что мне подозрительно кого-то напоминает.
Кстати сказать, помня бабушкин наказ, чтобы кормила мужа сытно, старательно, я, зная время, когда курсанты строем будут проходить в городскую баню на помывку мимо нашей квартиры, жарила пирожки и, как любящая жена поджидала. Так и топала с мужем в строе с пакетом пирожков. Ребята шли, ели, благодарили, а мы с мужем успевали передать все новости от родителей. Ах, да! И нацеловаться. А как же без этого? Встречи-то были очень редки.

******

Симферопольский театр на площади Ленина запомнился постановкой пьесы М. Булгакова «Мастер и Маргарита». Именно здесь я узнала о существовании этого произведения. Смотрела, затаив дыхание, не отрывая глаз. Когда закончился спектакль, нам с мужем не хотелось покидать зал. Казалось, сейчас появится Маргарита и будет продолжение. Восхищённые от увиденного действа, мы шли домой по кривой улочке Симферополя и не переставали говорить о замечательной постановке.
Первая наша съёмная квартира как раз находилась недалеко от театра в маленьком переулке. Хозяйка сразу предупредила, чтобы с бабкой, что жила напротив, не общалась, не разговаривала. Стращала меня, что глаз, мол, у той не хороший, беду может принести. Исподволь я наблюдала за этой женщиной: хочешь, не хочешь, а жили дверь в дверь, здоровались, улыбаясь. Она казалась очень даже привлекательной женщиной, а не старухой 77лет.
Как-то попросила меня купить ей хлеб. Когда отдавала покупку и сдачу, увидела в открытое окно на стене большие фото в старинных рамках. С одной на меня смотрела молоденькая девушка необычной красоты, чем-то напоминала актрису Тамару Макарову в роли Нины из «Маскарада». На другом фото – бравый, с проницательным взглядом, молодой человек в форме офицера российской царской армии. Уловив мой взгляд, соседка, грустно улыбнувшись, со вздохом, с каким-то горестным сожалением произнесла: «Всё в прошлом».
Кто знает, что за судьба была у этих людей, чем они жили, кого любили, но глаза престарелой, с гордой осанкой статной фигуры, женщины всегда были тоскливы. Сидя у окна, она стелила на широкий подоконник белую салфетку, ставила чашку на блюдце. Пила маленькими глоточками чай, посматривая на наши счастливые лица, когда мужья, вернувшиеся из марш-броска с полной выкладкой в 255 городок, уставшие, но с улыбкой, танцевали с нами, своими жёнами. Вот надо же так угораздить, именно в этот день у меня был день рождения, на который пришло много друзей по училищу. Уже ночью я увижу опухшие от отёков стопы мужа и приду в ужас. Буду упрекать, почему не сказал сразу, почему терпел жуткую боль. А он ответит, что рядом со мной ему жаловаться не подобает. Буду обзывать дураком, лечить, перевязывать и плакать.
Когда перебирались на новое жильё, соседка подошла попрощаться и сказала:
-Будь счастлива, девочка. Твоё спокойствие тебя спасёт.
Развернулась и скрылась за скрипучими дверями своего жилья. Что она этим хотела сказать? Я-то считала себя не умеющей скрывать чувства, с кипящими в душе страстями, бурлящими чувствами и распирающими сознание противоречиями.
Её слова я пойму позже, когда получится так, что в одной части будут служить офицеры, ровесники, родившиеся и выросшие в одном городе. Все окажутся выпускниками училища, находящегося в этом же городе. Все с лохматой лапой, все сыновья, зятья, племянники начальника и преподавателей кафедр этого же училища. Всем предстоит повышение званий, но продвижения в нашей маленькой части нет, а ехать в Тмутаракань за очередными звёздочками, ох, как, не хочется. И начнётся подсиживание на службе, подставы друг друга, унизительные оскорбления офицеров офицерами перед солдатами.
Вмешаются, плетя интриги, жёны (а как же без них, они тоже – дочки, невестки больших воинских начальников). Когда вступают на тропу войны женщины – лучше набраться спокойствия, повесить на лицо вежливую улыбку и ни в коем случае не показывать, что творится в твоём сердце, обливающемся кровью от полоскания всей подноготной интимной жизни твоих подруг, тенью падающих на тебя и твоего мужа.
-Спокойствие, только спокойствие! – буду поддерживать подругу, держа её за руку, когда неугомонные «лучшие» соседки, жёны сослуживцев наших мужей, будут уничижительно оскорблять её самым подлым образом. Не взирая, на играющих рядом в песочнице дружной гурьбой, наших детей. Уничижать из зависти, что её мужу пришёл приказ на повышение в одну из лучших частей их родного города.
Понятно, что всем хочется удобств, спокойной жизни, высокой зарплаты и близко живущих мам и пап. Вот и вызвало это известие взрыв эмоций, вытащив на поверхность скрытые низменные чувства людей. Обнажило подлые душонки. Спокойствие для меня, а скорее, его внешняя видимость, помогли тогда пережить и остаться человеком, продолжающим верить в добропорядочность людей.
В Симферополе с соседями мне всегда везло. Бабушка 82 лет, у которой снимали квартиру, была очень активна, бодра, шутница и выглядела лет на 60. Два ведра воды ей принести из колонки труда не составляло. Кучу угля перелопатить и перенести в сарай – легко! Спросив у хозяйки разрешение на посиделки во дворе большой компанией, услышала сразу же одобрение.
-Обязательно надо собираться! И, как можно чаще, пока молоды. Счастливые вы! Время-то сейчас, какое безмятежное, спокойное, доброе! А моему поколению достались революции, войны, разруха. Вы, молоденькие девочки, выбираете сами кого любить, за кого замуж идти. Меня в 14 лет просватали, а я убежала к своему парню, да только отец нашёл и перед всем народом цэпами, что рожь молотят, избил, а жениха в солдаты забрали. Так и пропал сердешный друг мой. А я всё равно через два года уже с народившейся дочкой сбежала от нелюбимого мужа. Как выжила, долго рассказывать. Собирайтесь детки, отдыхайте, бренчите на гитарах, танцуйте.
Была у меня соседка – замечательная умная, начитанная женщина. У неё имелась огромная библиотека. Стеллажи с книгами занимали все стены в доме. Я частенько брала у неё почитать. Вечерами, сидя за разговорами, пили чай с янтарным абрикосовым вареньем. Она одна воспитывала юную дочь, красивую девочку с чёрными длинными косами. Девочка очень умело и талантливо играла на пианино. Была мечтательной тихоней. Всякий раз, выпроваживая её ко мне, когда приезжал любовник, женщина, смущённо отводя огромные чёрные глаза в сторону, приговаривала, что здорово было бы побыстрее выдать дочку замуж за курсанта. На мои возражения, что девочке нет и пятнадцати, мать с усмешкой и тоской отвечала: «А ты хочешь, чтобы она повторила мою судьбу?». По видимому, в парне-курсанте женщина видела воспитанного, надёжного и настоящего мужчину.

*******

Так как мне пришлось работать на участке в центре Симферополя, я обратила внимание, что в городе проживало много престарелых одиноких женщин. Это не вызывало удивления. Ведь, их потенциальные женихи и мужья ещё молодыми ушли из жизни, обрекая ровесниц на одиночество. Война сделала своё дело, как выяснилось позже – и репрессии. Может, поэтому эти недолюбленные и недолюбившие, женщины, мои пациентки, узнав, что муж учится в военном училище, всегда относились ко мне доброжелательно, пытаясь накормить, напоить лишний раз чаем, всунуть какой-нибудь гостинец, с непременным наказом передать его мужу-курсанту. И вместо трёх часов мне приходилось задерживаться на своём участке порой и до самого вечера.
Слепенькая одинокая старушка, с трудом передвигаясь, еле ухаживала за собой. Насидевшись одна дома в тишине, всегда просила меня задержаться ещё хоть на минуточку, как только я пыталась уйти. Понимая, что человеку просто хочется поговорить, я делала вид, что лишний раз ей надо померить давление, в десятый раз рассказывала, как пить назначенные таблетки. Когда покидала её, старушка плакала. У неё погибла во время войны вся семья, а единственный сын пропадал где-то на зоне, забыв о существовании родной матери.
Другая престарелая пациентка всякий раз, не стесняясь меня, громко и склочно ругалась с соседями, горько причитая, рыдала и жаловалась, что она никому не нужна. Ведь, это она организовала когда-то первый субботник в Симферополе, а сейчас о её заслугах все забыли. Жила в частном секторе, в маленькой комнатке с запыленными, немытыми окнами. Жалко было эту старуху в выцветшей, некогда, кумачовой косынке, завязанной назад на голове. Несмотря на то, что на дворе уже 80е она носила её, по-видимому, по привычке.
Я старалась не замечать грязное жильё, между мутными стёклами окон на паутинах болтающихся засохших мух, горы немытой посуды, вонючего запаха нечистотами. Это запах одинокой старости. «Не смей осуждать старых людей! – говорила я себе — Угощают чаем в мутном, замызганном стакане – сделай вид, что не замечаешь, не пей, но и не отбрыкивайся поспешно и брезгливо. Порой старухе пара слов гораздо больше принесёт пользы, чем твои пилюли да уколы».
Помню, как на участке в освободившуюся квартирку заселилась многодетная семья. До них там жили старенькие супруги. Профессор до последнего вздоха ухаживал за своей 80 летней супругой, и скончался сразу же после её смерти. Теперь же, меня всегда встречали с улыбкой и болтовнёй три сестрички разного возраста. Они очень радовались, что переехали в это жильё. А как они дружно ухаживали за своей старенькой, поражённой инсультом, бабулей! На мой вопрос, почему никогда не вижу матери, неугомонные девчушки наперебой поведали, что мама работает на трёх работах, а младший братишка, бабуля и дом и походы в магазин за продуктами находятся на их плечах. В этой семье всегда был, действительно, завидный порядок, чистота и добродушная, сердечная атмосфера.
В моей памяти навсегда остались только самые светлые воспоминания о жителях славного города Симферополя. Кстати сказать, мне два раза повезло побывать на праздновании 200-летия города. Опять же с помощью мужа-курсанта, которому дали пригласительные билеты. Курсанты училища принимали участие в мероприятии на стадионе, выступая в роли физкультурников. Было восхитительное праздничное зрелище. На трибунах не было свободного места. Выступали знаменитые эстрадные певцы. Кажется, на том концерте я увидела весь цвет советской эстрады.

********

Жильё в 80х для курсантской жены на улице Полигонной было таким же плохоньким и без удобств, как и прежнее. Холодная кухонька с газовой плитой на улице. В комнате необходимо топить печку брикетами угля, что доставляло особо много проблем мне, девочке городской, выросшей с бабушками – няньками в тепле и уюте благоустроенной квартиры. То дрова не разгораются, то дым идёт. Плачу и топлю. Плачу и топлю. Но, научилась.
Очень досаждали мыши. Я их боялась до визга. Залезу с ногами на продавленный, потрёпанный временем, дореволюционный диванчик и плачу-скулю — мышь с выводком под диваном возится. Пищат, шуршат серенькие твари. Сколько муж их не отлавливал, не выводил, всё одно, возвращались. Придёт в увольнение, сначала мышей прогонит, потом жену уговаривает, увещевает слезть с дивана.
На Полигонной снимали жильё многие семьи курсантов. Мы со всеми дружили или состояли в приятельских отношениях. Частенько ходили в гости. Собравшись как-то большой компанией под звездопадом ночного крымского неба, курсанты взялись рассуждать о своём будущем, о предстоящей службе в гарнизонах. Кто-то из парней заметил, что достала бесконечная муштра курсантских лет. Тогда я, смеясь, бросила мимоходом: «Смотри, чтобы ты не вспоминал о них, как о самых лучших годах своей жизни», а хрупкая, изящная, как фарфоровая статуэтка на фоне своего огромного верзилы — жениха (он мне почему-то напоминал большой чёрный рояль) невеста попросила её выслушать. Девочка встала из-за стола, терпеливо дождалась от нас внимания и прочитала тоненьким голоском очень длинные душещипательные стихи про чувства и верность, по сути, признаваясь в любви своему жениху. Девчонки, улыбаясь, таращили и закатывали глаза, шёпотом подтрунивая над пафосностью строк, парни недоуменно переглядывались, сдерживая усмешки.
Глупые, мы не знали тогда, что совсем скоро эта нежная и трогательная девочка станет верной женой своему мужу. Они уедут служить в очень престижное место, радуясь назначению, которое организует им близкий родственник, имеющий связи в политотделе округа, а через небольшой промежуток времени, она останется вдовой с малолетними детками на руках. Увы, в армии случаются нелепые трагедии.
В будни, когда мужья находились в училище, девчонки собирались у меня. Дома по вечерам после работы скучно сидеть в одиночестве. Трепали языки, бывало, и сплетничали (ну, как девочкам без этого?), учились друг у друга кулинарить, готовить варенье из роз, что-то кроили-шили, вязали.
Ох, уж эти сплетни! Скольких людей они отравили своим ядом, сколько судеб искалечили. Одна из подруг работала в СВВПСУ секретаршей. Муж – нормальный парень, улыбчивый, интересный собеседник. Когда люди любят друг друга, это видно, это не скроешь. Но, произошёл вопиющий случай, который до сих пор не оставляет равнодушия во мне, может, от того, что близко знала этих ребят. Женились они летом, свекровь сразу же новоиспечённой невестке сказала своё «ФИ!» и пообещала развести: какая-то девка посмела её мальчика окольцевать (ну, да, мальчик бестолков, бесхозно валялся на травке, девушка на руки взяла и отнесла в ЗАГС безропотного и не сопротивляющегося, мало соображающего в происходящем)? Мать своего сына считала недоумком? Слышать всё это неприятно. На фото, в нашем семейном альбоме, запечатлены обнимающиеся, счастливые он и она.
Тем не менее, как гром среди ясного неба в конце четвёртого курса последовал развод с некрасивой историей. Девочка прибежала ко мне, плакала, её словам верила. Разумеется, это не моё дело, но если девушку обвинили в том, что закрылась наедине с другим курсантом (офицером) в кабинете, а бедный, несчастный муж не мог достучаться, простите, а, как же тогда быть с ответственностью мужчин? Где логика? Мужчина, что был, якобы с ней, почему не заступился за любимую девушку? Или было спровоцированное бесчестное действо? По моему шито белыми нитками. Подлецов хватало во все времена. В рядах курсантов, увы, эти особи имелись тоже. Меня всегда поражает, что в любовном треугольнике виновата всегда женщина. Мужчины не причём.
За хлопотами с новорожденным я потеряла связь с этой девушкой.

*********

-Вот как же обидно! – рассуждала я, одна сидя дома с малышом – Бабки, родственники умчались на принятие присяги нашего папы, а я сижу больная с ребёнком! Одна одинёшенька. Не видать мне, как собственных ушей, когда муж в офицерской форме на плацу училища в парадной форме со всеми однокашниками примет присягу. Всегда и везде вместе, а тут, горе горькое, заболела.
Сын беззаботно спал, не слыша стенаний матери. А матери обидно!
С его отцом мать познакомилась в ноябре, когда тот учился на втором курсе. Три письма, три встречи с разницей в несколько месяцев. Четвёртая встреча – это собственно свадьба. Муж учился на третьем курсе СВВПСУ.
Будучи мамой уже взрослых детей, я думала, а как бы отреагировала я, если бы сын позвонил и сказал:
-После сдачи зимней сессии приезжаю с невестой! Готовьтесь к свадьбе!
Вот так просто, с бухты-барахты, сказал своей маме курсант по телефону с центрального телеграфа Симферополя, обнимая, рядом стоящую, любимую. Моя свекровь свадьбой и отреагировала.
Мы приехали в среду, в этот же день отнесли заявление в ЗАГС (военнослужащих разрешалось расписать в течение трёх дней, вместо положенного месяца), в субботу состоялась весёлая, шумная, запомнившаяся на всю жизнь, наша свадьба. Правда, мама мужа неделю со мной не разговаривала и не воспринимала никак. На людях же была весела и, подчёркнуто доброжелательна к неожиданно нарисовавшейся невестке. Я же молчала и делала вид, что всё нормально, всё отлично. Даже не знаю как, но что-то друг в друге мы разглядели. Провожая в Симферополь, на платформе у вагона она обнимала меня и плакала. Мы уже были подругами, я называла её мамой, и отзывалась на её «дочка». Так и дружим до сих пор.
За все годы нашего родства со своей второй мамой мы ни разу не сказали друг другу плохого слова, ни разу не поссорились. Свекровь – мой первый советчик, мой верный защитник, мой преданный союзник. Я ей благодарна за любовь, заботу и доброту, подаренную мне и моим детям, её любимым внукам.
Свадьба не прошла без казуса. Моя мама при многочисленных родственниках громко, чтобы слышали все, задала вопрос, повергший нас с мужем в непередаваемый «восторг».
-Ну, и как, зятёк, тебе спалось с молодой женой?
От неожиданности мои заспанные щёлки глаз разверзлись до размера чайного блюдца, а муж застыл, как вкопанный. Но, нашёлся, отреагировал моментально, голосом бравого гусара:
-Бесподобно! Тёща, ваша дочь безупречна!
В этот момент молодая жена незаметно из-за отцовского плеча показывала курсанту СВВПСУ кулак и бросала выразительный «страшный» взгляд.
Полчаса мы не могли от смеха собраться с силами и одеться, чтобы вновь предстать за свадебным столом второго дня торжества перед отдохнувшими гостями. Ржали и хохотали, вспоминая мамин вопрос.
Милая, наивная мама, верящая, что её благочинная, воспитанная девочка со своим женихом до свадьбы на свиданиях только скромно держалась за ручку, позволяя лёгкий поцелуйчик в щёчку. Наши родители были воспитаны строгими правилами морали поведения советского человека. Для них «секса в Советском Союзе не существовало».
Знала бы моя дорогая мамочка, с какой скоростью перемещается в руках курсанта СВВПСУ матрац с подушками и девушкой с кровати на пол, чтобы не доставлять неприятных неудобств скрипом панцирной сетки чуткому сну бдительных соседок за стеной общаги. С ещё большей скоростью всё возвращается в обратном порядке из-за звука поворачивающегося в замке ключа. Взору, вернувшейся пораньше с рабочей смены, соседке по комнате предстаёт полностью одетый, сидящий смиренно за столом и, вдумчиво читающий при выключенном свете газету «Известия», курсант.
Знала бы мама, что поправ облик морали советского человека, её дочка-комсомолка средь белого дня, забыв про стыд, не сопротивлялась и курсантским жарким поцелуям в губы на глазах у изумлённых, с любопытством наблюдавших за наглой парочкой, пассажиров троллейбуса, курсирующего от военного училища до Железнодорожного вокзала.
Как подставить быстро и незаметно, для окружающих, ножку для скорого поцелуя своему любимому, пока он присев на корточки якобы поправляет расстегнувшийся ремешок на её босоножке, мамину дочь научил тот же курсант. Впрочем, в личном арсенале своих секретов для пылкого проявления чувств, скрытых от чужого глаза, у всех влюблённых достаточное количество. Предосудительными и аморальными их не назовёшь, ведь, о них знают только двое. Афишировать чувства – удел лукавых.
Сейчас наши дети, живущие в свободном браке со своими половинками, не чураясь свободы отношений, даже не подозревают, каким бы ужасно аморальным показалось их поведение в те далёкие 80-е годы. На их недоумение по этому поводу отец отвечает:
— Вот! Представьте, как тяжело нам, молодым, было. Приходилось быть особенно бдительными и осторожными, иначе пересудами, упрёками со свету сжили бы нас те же родственнички!
Муж гордился своим бережным отношением к любимой. К удивлению (а может, разочарованию: и зачем тогда спешили с регистрацией?) его мамы и многочисленной родни обнаружилось, что прибывшая невеста совсем не беременна. Частенько у курсантов СВВПСУ рождение детей следовало через несколько месяцев после свадьбы. А не всё ли равно, в какой срок рождаются дети? Главное – дети, рождённые в любви двух людей, а штамп в паспорте не всегда является её гарантией.
Я умудрилась родить сына только перед самым окончанием мужем СВВПСУ. Хотел наследника? Пожалуйста: получи и распишись! В красном дипломе отца новорожденного была одна единственная четвёрка, которую схлопотал на госэкзамене, торопясь скорее освободиться и забрать из роддома жену.
Забеременев, испытывала изнуряющий токсикоз. То, чего хотелось из продуктов, на прилавках советских магазинов в свободной продаже не наблюдалось. Это сейчас в супермаркетах разнообразие экзотических фруктов. Тогда я довольствовалась вкусом изумительного крымского винограда. Курсантов посылали на сбор урожая в колхозы и, мне привозились полные сумки ароматного, сладчайшего, с мелкими круглыми жёлтыми ягодами, мускатного чуда. Когда прекратились поставки от трудов супруга, мы покупали в центре Симферополя крупный с вишнёво-красными продолговатыми ягодами виноград сразу по три кило. Из-за токсикоза виноград был практически единственной моей пищей, что в последствии спровоцировало реакцию в организме ребёнка: сын до сих пор не может смотреть на него из-за сильнейшей аллергии.
Наследник, ещё не родившись, научил маму полюбить жареную рыбу, которую до этого терпеть не могла (от одного запаха становилось плохо). Покупала в «Океане» свежего карпа, жарила и чуть-чуть заставляла себя проглотить. Там же иногда продавалось мясо кита, по цвету похожее на говядину, но готовилось в три раза быстрее. Симферополь был единственным городом, где мне довелось попробовать этот продукт ещё в советские времена. Все домашние продукты, присланные родителями в посылках, уплетались с привеликим удовольствием мужем и его друзьями.
Надо сказать, что на жизнь нам хватало тех денег, что я зарабатывала сама. За квартиру платили всего 10 рублей. Одной зарплаты хватало и на кино, и театры, и посиделки. Чтобы родители помогали нам материально, вопрос даже не стоял. Не нуждались. Ну, а курсантские 17 рублей не в счёт. Я даже о них не вспоминала. Супруг же умудрялся покупать «Приму» и баловать жену «Мишкой на Севере». Трудностей в финансовом плане не испытывали.
Приехав посмотреть на внука и увидеть присягу сына, свекровь привезла огромное эмалированное ведро спелой крупной клубники. Мамы ушли на присягу, я сижу с ребёнком больная, поглядываю на клубнику, рассуждая о том, что когда мне её очень-очень хотелось в начале беременности, она была недоступна. Теперь – вот она, бери. А мне не хочется. Как жизнь несправедлива! Обида обидная.
Добрые руки заботливых мам сделали всё возможное, чтобы в короткий срок вылечить кормящую мать. Выпускной я провела с мужем. Отмечали в ресторане «Кечкемет». Весело. Со звёздочками в фужерах. С танцами. Это была последняя встреча однокашников, на которой присутствовали все.
В дальнейшем они будут встречаться случайно в самых неожиданных местах страны, в аэропортах и на ЖД вокзалах. Кто-то будет служить вместе, кто-то вскорости оставит службу и уйдёт на гражданку. Одни сделают достойную карьеру в армии, другие на гражданке. Но, связь между бывшими курсантами уже не существующего училища, не потеряется. Благодаря интернету они общаются в соцсетях.

**********

Несколько лет назад бывшие однокашники решили собраться в Симферополе. Супруг не смог приехать по причине своей занятости. Друзья же не поверили и почему-то решили, что я не отпустила его на встречу. Муж действительно много работал, но, была ещё одна причина, по которой, мне так думается, он не желал туда ехать.
В середине двухтысячных мы отдыхали в Крыму. Радость от встречи с молодостью, погасла в глазах супруга, как только приблизились к стенам и территории, некогда со звучной аббревиатурой СВВПСУ. В помещении 2-го КПП хозяйничал банк. В здании общежития расположились магазины, кафе. В бывшем штабе функционировала действующая церковь. Подземный переход училища зиял грязными дырами обшарпанной пожелтевшей от ржавых подтёков плитки. Муж сокрушался: когда-то он вместе со своими однокашниками клал её. Территория захламлена мусором, бегали бездомные собаки. Вдоль всего забора, что напротив Колхозного рынка, расположилась стихийная барахолка.
С грустью, задумчиво бывший курсант взирал на бывшее училище. Я мужа не трогала, не досаждала вопросами. Вроде, попыталась успокоить, но слов не находилось. Разочарование и подавленное настроение всякий раз мелькает в глазах мужа и сейчас при одном упоминании о той поездке в Симферополь.
Может, поэтому мы оба обрадовались переменам, случившимся в судьбе полуострова Крым, принимая и понимая беды народа, населяющего его территорию. Глядя на происходящее и, проникшись чувством уважения, к людям, решившим судьбу Крыма, верится в лучшее.
В соцсетях супругу сыпались и сыпались сообщения радости от бывших курсантов СВВПСУ из всех уголков некогда бывшей огромной страны под названием СССР. Поздравляли друг друга и мы, жёны бывших курсантов. Жёны, которые верно и преданно на протяжении долгих лет следуют одной дорогой со своими половинками, некогда выбравшими путь офицера.

Сайт: http://www.proza.ru/2014/03/24/1082 

0028
0025
0029
0026
0027